Комета
Из несусветных далей
В холодной вечной мгле:
Так, без руля, педалей,
Летит она к Земле.
Чтобы умчаться в небыль
Без грусти ни о ком,
Чтобы расцвесть на небе
Диковинным цветком.
Сверкнет и пронесется
Один лишь только раз.
Она еще вернется,
Когда не будет нас…
И мы не умираем,
А также до поры
Мы просто улетаем
В далекие миры.
И, прочертив пространство,
В такой же вечной мгле,
Из невозможных странствий
Направимся к Земле.
Войдет звезда устало
В ночные облака…
Мелькнула и пропала
Надолго, на века.
Я встречусь с родиной моей
Я встречусь с родиной моей.
И там, в саду, под старой грушей,
Мы распахнем друг другу души
С товарищами школьных дней.
- Ну, здравствуй! Ты?- Конечно, я.
Ну, как там дети, как семья?
Как долго не встречались мы?
Уж два лета, две зимы…
И странно, только с давних пор
Все не могу никак понять я:
Ну чем мне дороги объятья
И наш шумливый разговор?
Пойдут и небыли, и были,
Что пересказаны не раз…
Мы пьем за тех, кого любили,
За тех, кто, может, помнит нас.
И помню я, пока живой,
Далекий юный образ твой…
- А ну, Сергей, давай, налей,
А ну-ка спой еще, Татьяна!
Вот так, пожалуй, веселей
И при отсутствии баяна.
А у друзей светлеют лица,
С них, словно сон, слетает мгла…
Уже довольно веселиться:
Нас ждут дороги и дела.
Уходит ночь, уходит лето,
И уплывают стаи туч.
До алой линии рассвета
Всего лишь миг; всего лишь луч…
Отцовский баян
Как будто хочешь молвить что-то
И все ж, молчание храня,
С улыбкой с фронтового фото
Сквозь годы смотришь на меня.
И писем желтая бумага
Всего не скажет никогда,
Медаль осталась «За отвагу»
И орден Красная Звезда.
Потом, как все. Мы трудно жили,
Ты верил в правду до конца.
Мы никогда не говорили
О чувствах сына и отца.
Какое мне подскажет средство:
О чем ты думал на войне?
И все ж не «Жигули» в наследство,
А свой баян оставил мне.
Так что с того, не в этом дело…
Пройдусь по кнопкам, не спеша,
И вот уже звучит несмело
Твои в нем песня и душа.
А Лавронов.
Слава труду 6.5.2000
Прощай, наша милая школа
В детстве, нежном и строгом,
Отшумели дожди.
Вот и все: у порога…
Что там ждет впереди?
Пусть проходит волненье,
Не робей и держись.
Напиши сочиненье
Под названием «Жизнь».
В ней не все так привычно,
В ней и труд. И борьба…
Сдай предмет на «отлично»
Под названьем «Судьба!»
Слава труду №66 21.6.2003
Осколок
Я отыщу среди камней
Уж не горяч, не колок,
Напоминанье о войне –
Заржавленный осколок.
Вот где-то здесь упал солдат,
Сержант или ефрейтор.
Он чей-то сын. Он чей-то брат.
Он ненаглядный чей-то.
Он был таким, как мы с тобой,
И небольшого роста.
А час настал – он принял бой
Обыденно и просто.
Он от войны давно устал,
Устал ходить он строем,
Себя героем не считал,
И все же был героем.
И чудиться вопрос из тьмы,
Вопрос не в укоризну:
«А вы умеете, как мы,
Любить свою Отчизну?»
Пока горит свеча
Пока горит свеча,
Не надобно героя.
Из хлеба и меча
Не выберем второе.
Пока горит свеча
Доверчиво и строго,
Не будем сгоряча…
И так трудна дорога.
С рождения в крови:
Пока свеча пылает,
Терпенья и любви
Душа душе желает.
Вы навсегда остались словом
Газеты старые листаю
Минувших дней, ушедших лет,
И эти годы вспоминаю,
И вас, которых с нами нет.
Вот за страницею – страница,
За полосою – полоса…
Я снова вижу ваши лица
И слышу ваши голоса.
Поймать ударные моменты,
Чтоб так работать, так держать!
И шли вперед корреспонденты
Узнать, увидеть, поддержать.
Умело бились вы с проблемой,
Умели раскопать до дна.
И все же главной вашей темой
Была родная сторона.
Вот этот город, эти люди,
Вот эти села и холмы.
И то, что в сердце не остудит
Дыханье самой злой зимы.
И странный труд ваш был так нужен,
И когда тьма была сильней,
Свечей горели ваши души,
Чтоб было всем чуть-чуть светлей.
И судьбы ваши в веке новом
Не канут зря в тумане лет.
Вы навсегда остались Словом
На трепетных листах газет.
Женщинам редакции
Согласно февралю
Разлука неизбежна.
Но я вас всех люблю
И преданно, и нежно.
Вы все – мои друзья,
И легче мне дорога.
Прошу удачи я
И милости у Бога.
Туда, где жизнь проста,
Я доберусь попуткой.
И злая клевета
Покажется мне шуткой.
Вдали, в степной глуши,
О вас не позабуду.
И в глубине души
Я верю: с вами буду.
Пусть март бурлит в крови,
Прочь февраля ненастья!
Желаю всем любви!
Мы созданы для счастья!
«Быть может»
По улице самой широкой
Я брел, не спеша, одиноко.
Какая-то юная дама
Меня обгоняла упрямо.
Я чуть не рванулся вдогонку
За облаком с запахом тонким.
Я чуть не воскликнул: «Откуда
У вас это польское чудо?
Быть может, вам мама в наследство
Оставила сильное средство?»
Из всех ароматов на свете
Я сразу узнал бы вот эти
Духи, что томят и тревожат,
Духи под названьем «Быть может».
Я помню красивую тоже,
Доверчивей, тише и строже
Не «да» или «нет», а «быть может».
И тем и милей, и дороже.
И ей подарил я нерусский
Флакон с длинным горлышком узким
И дым отсыревшей сирени
Наполнил наш вечер весенний.
Он что-то мне вновь обещает,
Он в юность меня возвращает.
Он только грусть мою множит
Изысканный запах «Быть может».
Хуторок
На хуторке одни старухи,
Пять мужиков и шесть коней.
Но и сюда доходят слухи
С обширной родины моей.
Мавроди выпустили вроде
И это праздник МММ.
И нынче пусто в огороде.
Здесь осень, тоже нет проблем.
А у бабули есть варенье,
Ей хватит на зиму угля.
Ей как-то по боку паденье
И возвышение рубля.
За темноту ее простите
Или поставьте ей на вид:
Она не знает, где Гаити,
Куда вернулся Аристид.
И дань с утра воздал стакану
Любитель самогонки дед.
А кот все смотрит на сметану,
Как на эротику сосед.
А дед опять хлебнул «для нормы»
Все ищет на вопрос ответ:
Как из Москвы дойдут реформы
Ведь к хутору дороги нет.
Моя земля
Болгария, 1985 г.
За цепью гор, за полосой туманов,
В дождях купаясь, от ветров пыля,
Лежит моя земля у океана,
Пока что не открытая земля.
Здесь все не так, здесь все совсем другое
И верю я, не впав в самообман:
Что в берег мой не волнами прибоя
Могучим сердцем бьется океан.
Дельфины
Болгария, 1985 г.
В кольце над бассейном – лоснящийся бок афалины.
Прыжок и полет, и восторженных зрителей крик!
Дельфины, дельфины, живые морские дельфины…
И каждый из вас не такой уж плохой ученик.
Вы можете прыгать, вы можете лечь по указке.
В вас – вежливость, в вас – снисходительность, в вас – доброта.
И горд дрессировщик, что в этой придуманной сказке
Вы четко усвоили роли свои и места.
А там, за решеткой, иные и счастье, и горе.
Там – волны, там – ветер, там – яркое солнце слепит!
Вы дети, дельфины, бескрайнего синего моря,
Вы просто дельфины без кличек Анри и Эдит.
И море зовет вас порою и властно, и внятно.
Тогда вы вдоль прочной решетки скользите в тоске.
И вас удивляет, что людям совсем непонятно,
Что просите вы на свистящем своем языке…
Росянка
Росянка, есть такой цветок,
Из пряжи маленький моток.
И, словно крошечные спицы,
Торчат в нем лепестки-ресницы.
И капли утренней росы
На них повисли для красы.
Но знает каждая букашка:
Дружить с таким цветком – промашка
Что хватка тоненьких ресниц
Опасней клюва хищных птиц.
Как схожи люди и цветы:
В ком правды нет, нет доброты.
Первый снег
С тех пор прошло уже немало лет.
Был первый снег, и первым было чувство.
Снег бел и чист, и кажется кощунством
На том снегу разлуки нашей след.
Говорят…
Говорят, в песках один
В переходе длинном
Плакал бедный сарацин
Над пустым кувшином.
Знойный ветер – не беда,
Не страшна усталость,
Только выпита вода,
Капли не осталось…
Может, случая того
Не было в помине.
Только в сердце – ничего,
Как воды в кувшине.
Зной и сухость – не вздохнуть!
Не унять тревогу!
Стал таким далеким путь
К близкому порогу…
То, что было, не зови,
Не кляни оплошно:
Говорят, что без любви
Жить вполне возможно…
Утро
Будет день, на летний день похожий.
Будет дождь, а может, будет зной,
И откуда знать тебе, прохожий,
Что сегодня я совсем иной.
Люди, молча мимо, на работу,
По ступеням будущего дня.
Каждый сам несет свою заботу,
Разве им до той, что у меня!
Разве что кругом переменилось,
Разве всем вдруг стало лучше? Нет.
И никто не знает, что случилось.
Ничего. Мне просто 40 лет.
Дружба
Пело и отпело…
Никаких волнений.
Жизненный сюжетец, говорят, избит,
Дружба пожелтела,
Словно лист осенний,
И сорваться с ветки норовит.
Видно, это чувство ничего не значит,
Но не в том причина, и не в том вопрос.
О листе осеннем разве кто заплачет?
Для иных печалей так не хватит слез.
Но не встретишь дважды ту, что не ржавеет.
Нашей старой дружбе – многие года.
Кто из нас однажды все же пожалеет,
Что легко расстаться с другом навсегда?
Старая бутылка часто дарит радость:
Пейте – не пролейте давнее вино.
В нем не только песня, в нем не только сладость,
Но порою все же чуть горчит оно…
Знак зодиака
Ты сказала, что он
По звезде – Скорпион,
Он удачливей всех,
Он борьба и успех!
Ты махнула рукой:
Я совсем не такой,
Не кузнец, не борец,
Потому что Близнец…
Ты сказала, что трудно бывает со мной –
Ускользающим ветром, поспешной волной,
«Я прибой,
Я ручей,
Я не твой,
Я ничей».
Я способен упасть…
Он, конечно, ловчей.
Я лишь сила и страсть
Непонятных речей.
Он отроет, как крот,
Все до самых основ.
Я транжира и мот
Сокровеннейших слов,
Я молчу невпопад.
Он, бесспорно, бойчей!
Я – мерцанье лампад,
Он сиянье свечи,
Он способен на месть,
Не простив ничего.
Я же только на лесть,
И не больше того.
Зодиак, зодиак…
В это верь, и не верь.
Если все это так,
Тогда вот она – дверь…
Ухожу навсегда
В эту суетность дня,
Знаю, ты никогда
Не забудешь меня.
«Я прибой,
Я ручей,
Я не твой,
Я ничей…»
Калитва
Как утверждают историки, на реке Калитва, неподалеку от горы Караул и произошла несколько веков назад битва рати князя Игоря с половецким войском, в которой русские потерпели жестокое поражение. Позже пленному князю удалось бежать из неволи.
Некоторые исследователи прошлого склоняются к той мысли, что именно князь Игорь и был автором замечательнейшего памятника древнерусской литературы «Слово о полку Игореве» - страстного призыва к единению русского народа.
На горе Караул установлен черный памятный камень.
Калитва, Калитва…
Здесь гремела битва.
И твержу я не слова –
На губах молитва.
Пусть в далекие века
Канул пыл сраженья,
Но по-прежнему горька
Чаша пораженья…
Гибли русские полки
Пал на поле витязь
Черный камень у реки:
Воины, держитесь!
Почему ж заслоном вновь
Злобной силе дикой
Остается лишь любовь
К Родине великой?
Почему ж нам столько раз
Мстит судьба сурово?
Сказка старая для нас – Игорево Слово.
Но о нем поют ветра
Нам, таким беспечным,
Там, где Караул-гора
В карауле вечном.
***
Родная, я так бы хотел,
Чтоб жизнь твоя легче сложилась,
Как радостный мартовский день,
Цветами и смехом искрились,
Чтоб сердце твое не болело,
Чтоб волосы не белели…
Я б цензором самым жестоким
Исправил судьбы твоей строки!
Я вычеркнул бы войну,
Тревогу и горечь утраты,
Я вычеркнул бы тишину
И строгость больничной палаты.
Я знаю, ты скажешь: «Нет».
Что все приросло, словно кожа.
За бедами прошлых лет
И радости были дороже,
Что в вихре любимых дел,
Забот твоя молодость длилась.
Родная, я так бы хотел,
Чтоб жизнь твоя легче сложилась.
Я один над листом бумаги
Я один над листом бумаги,
Здесь не нужно дешевой отваги,
И поденщик, и господин – я один.
Я один, торопясь, касаюсь
Белой девственной чистоты.
Я пишу, я грущу, восторгаюсь.
Здесь любовь моя и мечты.
А бумага, она похожа…
Это нежная белая кожа,
Сокращенная страстью речь
И случайная радость встреч.
- Помогите мне, - прошу я снова.-
Отыскать сокровенное слово.
Я откроюсь тебе, напишу,
Как живу я и чем дышу.
К портрету выпускницы
В детстве нежном и строгом
Отшумели дожди,
Вот и все у порога…
Что там ждет впереди?
Пусть проходит волненье,
Не робей и держись.
Напиши сочиненье
Под названием «жизнь».
В ней не все так привычно,
В ней и труд и борьба…
Сдай предмет на «отлично»
Под названьем «Судьба»!
Мой город
«Мой город зеленый –
Каштановый рай», -
Напишет влюбленно
Газета «Наш край».
Мой город рабочий
И сельский слегка.
Не то чтобы очень…
Но это пока.
К работе привычный,
На песни богат,
Мой город обычный,
Коль нужно – солдат.
Видать, по примете
Сошелся здесь клин!
Их много на свете,
А в сердце – один.
Ночь
Ты, ночь – ленивая река,
Ты так темна и глубока…
Пора б уснуть – не спится мне.
Я, ночь, с тобой наедине.
В окне знакомая звезда
Напомнит давние года
И ту, с которой был не смел,
Ту, без которой не умел
На свете я прожить и дня…
Куда ты, ночь, несешь меня?
Все дальше… дальше…
Нет следа, уносит сонная вода.
Уж разглядеть я не могу
Знакомых золотых ветвей…
Там, на далеком берегу,
Деревья юности моей.
***
Когда смотрю я на тебя,
Не верю в то, что чувство зыбко.
Еще, волнуясь и любя,
Я рад одной твоей улыбке.
И в мире выше нет наград:
Украсив этот мир собою,
Три юных звездочки горят…
Мы их зажгли вдвоем с тобою.
В житейском круге суеты
Не все сумели и смогли мы.
Но знаю я, и знаешь ты,
Что мы с тобой неразделимы.
Подснежник
Где сугробы осели, состарясь,
Пахнет талой землей ветерок,
На меня удивленно уставился
Ярко-синий раскрытый глазок.
И хоть лето – пора отдаленная,
И зима еще спорит с весной,
С днем рожденья, травника зеленая,
С добрым утром, подснежник лесной!
Дом престарелых
Последняя строка в последнем томе,
Почти сомкнут усталой жизни круг…
Я как-то побывал в казенном доме
Среди глубоких старцев и старух.
Мне медсестра расскажет все про кашу,
Ее здесь регулярно подают.
Похвалит повариху тетю Машу,
Весь этот незатейливый уют
«Вот телевизор, новые диваны.
Все передачи смотрят до конца.
- И улыбнется: - А у них – романы,
Они еще не прочь хлебнуть винца…»
За равнодушной маской превосходства
Мне б скрыться и смотреть поверх голов.
Но духом безответного сиротства
Вдруг засквозило изо всех углов.
А боль в глазах, когда проходишь мимо!
Такое вот случается с людьми…
И горько как, и как невыносимо
Быть преданным страною и детьми.
И поэтому красят забор мужики
Столько лет равнодушно отталкивал взор,
Им с утра заниматься совсем не с руки.
Но начальник ворчит: «До каких это пор?»
И поэтому красят забор мужики.
Для двоих длинновата ограда.
Им, пожалуй, и третьего надо.
Не подумайте, не для веселья,
Хотя утром немного с похмелья.
Но, быть может, начальник совсем не при чем,
Так как занят он шифером и кирпичом.
И с другим он начальником в споре,
Знать не зная об этом заборе.
Подойду и спрошу мужиков напрямик,
Отчего у них замысел этот возник.
И зачем на заборе унылом
В краске синее море застыло?
И услышал в ответ:
«Что сказать тебе, друг?
Посмотри, много серого цвета вокруг,
Оглянись и пойми, мы же просто с тоски…»
И поэтому красят забор мужики.
Течет река
Течет река издалека,
Река моя родная.
Была чиста и глубока –
Теперь совсем больная…
Когда-то был ей всякий рад.
И в памяти остался
Тот год, когда и стар и млад
В волнах ее плескался.
Здесь мальчик рос, и он любил
Ее глубин прохладу.
Но только вырос – и забыл,
И нет теперь с ним сладу.
Уже давно он важным стал
Директором завода,
Что дымом небо пропитал
И в речке травит воду.
И депутаты били в грудь,
Всерьез твердя народу:
«Уж мы возьмемся как-нибудь,
Оздоровим природу!»
В своей наивной простоте,
Присущей человеку,
Совсем не лучше их и те,
Кто мусор тащит в реку.
Она течет через века,
Через сердца людские.
Как мать детей прости, река,
За то, что мы такие.
А вид ее – одна тоска:
Вместилище отбросов.
Течет река издалека…
И больше нет вопросов.
Голоса лесов
Выбритые лица,
Как луна в окне.
Я не стану бриться,
Надоело мне!
Эти авто, мото,
Виражи судьбы…
Люди – их пилоты,
Люди – их рабы.
Босиком по лужам
В край разумных сов
Я уйду послушать
Голоса лесов.
Стрела Амура
Если сомнение гложет,
Если забросил дела,
Если ничто не поможет,
То остается… стрела.
Будет страница другая –
Это вдруг выстрелит он,
Старый свой лук напрягая,
Мальчик Амур-Купидон.
Непостоянный на диво,
Вечно куда-то спешит,
Легкой рукой шаловливо
Судьбы людские вершит.
Промах его злее перца.
Мальчик, серьезнее будь!
Бей в равнодушное сердце,
Целься в холодную грудь…
И не опаздывай слишком,
Ждешь, чтобы я постарел?
Где ты, негодный мальчишка
С полным колчаном стрел?
Королева ночи
И пусть не верю очень
Я в чудо без прикрас –
Мне королеву ночи
Увидеть бы хоть раз.
И ночью долгожданной
Пусть, погодя чуток,
Откроется желанный
Диковинный цветок.
Лимонно-желтый, нежный
Понравится он всем.
А может, белоснежный
И не такой совсем.
Чуть-чуть холодноватый
И даже ледяной,
Сверкающею ватой
Он вспыхнет предо мной.
… Люблю цветы я очень,
Но знаю: ждет меня
Моя царица ночи
И королева дня.
Влюбленная, живая,
С ней так легко в пути!
Она одна такая
И лучше не найти.
Старый дом
Стар домишко, годы – птицы,
Что догнать никак нельзя.
Деревянные ресницы и стеклянные глаза
В мир глядят без выраженья:
Все, как прежде, каждый год.
Только что же за движенье
У некрашеных ворот?
Ты спокоен, ты не слышишь
Шума, грохота колес,
А огромный кран над крышей
Руку длинную занес…
Еще не любовь
Еще не итог,
Но пора вдохновенья.
Еще не побег,
Но лозы пробужденья.
Еще не разбег,
Но начало движенья.
Еще не прыжок,
Но всех сил напряженье.
Еще не любовь,
Но ее приближенье
Еще не любовь…
Другу
С Новым годом, мой друг, с Новым годом.
Милый праздник, он кстати весьма.
Снова белым большим пароходом
Приплывает к нам в гости зима.
Без рубашки и грусти о лете,
Без сомнений: смогу – не смогу,
Ты на розовом зимнем рассвете
Выходи искупаться в снегу.
Не робей! Не раздумывай сонно,
Кожу три, выбиваясь из сил,
Три безжалостно, исступленно,
Будто напрочь себя разлюбил.
Пусть мороз злее горького перца,
Ты кричи, пока тело горит:
- Эй, мороз, закали мое сердце
От душевных невзгод и обид!
Если спросишь ты: «Что за причина?»
Я отвечу: «И сам не поняв,
Ты из хлюпика станешь мужчиной,
Снега русского силу приняв».
И, быть может, прости за ошибку:
Гарантировать я не могу,
Ты почувствуешь чью-то улыбку
В этом белом искристом снегу.
***
Мне приснилась вьюга, что ли?
Это было или нет?
Только в памяти, как в поле,
Заметен был давний след.
Может быть, найду дорогу
В зимний вечер голубой,
К твоему приду порогу
С непокрытой головой.
Последняя сказка
Как будто январь, а не март за окном:
Все белым, пушистым покрыто ковром.
И, глядя в окно, удивляемся мы,
Что это – каприз уходящей зимы?
И зиму готовы поднять мы на смех.
Она растеряха, забыла свой снег,
Как прачка порой забывает белье.
А это – последняя сказка ее…
Песня воробья
По-осеннему береза стала рыжей,
Кто крылаты, те летят на юг.
Только я не покидаю крыши,
Серый ваш, неугомонный друг.
Все пою, пою, не унывая,
К вечеру кружится голова.
Песенка моя совсем простая:
«Чик-чирик» - вот все ее слова.
Жаль, что лету надо торопиться,
Летом много всякого добра.
А зимой мне будет только сниться
На току пшеничная гора.
А закрутят белые метели,
А наступят злые холода,
Я тогда пером забью все щели,
Чтобы ветер не достал гнезда.
Там ребята пробегут гурьбою,
Сходят в школу, как заведено,
И, быть может, доброю рукою
Мне посыплют крошек за окно.
***
Я иду весенними полями
Над оврагом, где еще бело.
А под дальними седыми тополями
Просыпается мое село.
По ручьям иду с песочной мелью
И прощаюсь с зимнею тоской
Мама, я за целую неделю
Вырвался из жизни городской.
Я хочу услышать, как когда-то
Слушал, не смыкая рта и глаз,
Как в бою отважного солдата
Пес Трезор от верной смерти спас.
И как гуси-лебеди кружатся
В серой дымке сказочной дали,
Как они Аленушкина братца
На широких крыльях унесли.
Вот и дом, и вербы золотые,
А за ставней – ранний свет в окне.
И сирени почки налитые
С тонкой веткой тянутся ко мне.
И скворец косит веселым глазом,
Расправляет крылышки в тепле.
Мама, я весной тебе обязан
И тому, что есть ты на земле.
1965 г.
А. Пыхтину в день его 20-летия
Не видать конца, дорога
Исчезает вдалеке.
Не легла еще тревога
Белой меткой на виске.
20 лет, и твердым шагом
Ты идешь, и все к чертям!
Ты шагаешь по оврагам
И по девичьим сердцам.
Женщины роняют руки,
В плен попав к твоим глазам.
И от встречи до разлуки
Пьют их чувственный бальзам.
Все их страсти, губы, лица
Долго не манят, не жгут,
Но, как медленные птицы,
Тихо юность унесут…
Слышал я в старинном храме
(Может, сказка, может, быль),
Что священный черный камень
Поцелуи стерли в пыль.
Лишь одно, пусть даже с риском,
Потерять ты не спеши,
Что мне дорого и близко:
Нежный жар твоей души.
1972 г.
О Миллеровской газете «Наш край»
Как речка, кружа да играя,
Несет нас стремительно жизнь,
Ну как же без «Нашего края»?
Держись, наш читатель, держись,
И верь, напрягая усилья
Над горькой и темной водой,
Газетные легкие крылья
Поднимут тебя над бедой…
***
Среди других не самый важный
(Как лист средь листьев и ветвей)
«Наш край» - не просто лист бумажный
Он голос родины твоей.
***
С аппетитом и хрустом
Хороша ситуация,
Как козленок капусту,
Ест зарплату инфляция.
И просвета не видно,
И не спросишь: «Зачем?»,
До чего же обидно
Оставаться ни с чем…
Ты не плачь и не сетуй:
Еще будет тепло.
Оставайся с газетой –
С ней не так тяжело.
И украсит природу
Яркий луч в облаках.
Пережди непогоду
С «Нашим краем» в руках.
Цирцея и Улисс
Вот рабыни ушли,
повинуясь условному знаку.
Мы вдвоем, чужеземец,
в жаровне мерцанье огня.
Что же вдруг ты умолк,
вспомнив город далекий, Итаку?
Что ж ты медлишь, Улисс,
называя прелестной меня?
Пишу стихи
А что, стихи – серьезное занятье,
Когда в строке не легковесный звон.
Пусть не поэт, но все ж хотел бы знать я,
Что кто-то юный в них найдет резон.
Пусть и не все, а лишь один из многих
Воспримет мою радость, мою боль –
Так, как в избушке сбившийся с дороги
Находит сухари, дрова и соль.
Придать бы миру облик человечный,
Чтоб всем жилось на свете хорошо.
Из нитей-слов сплести бы невод вечный:
Пусть бьется мысль в нем рыбою большой.
Да будет трудным день и тихим вечер,
Да будет солнце, яростно горя!
Пусть упрекнуть нам совесть будет нечем.
Пишу стихи, хотел бы знать – не зря.
Крылатый конь
(Акростих)
Летучий конь оседлан у ворот,
А всадник занят: дел невпроворот.
Вернись в седло, твой конь нетерпелив
Рванись, взлети, поводья отпустив!
Он, легкокрылый, пустится в полет,
Не медли, вам пора до тех высот,
О, всадник, всадник! Но который год
Все тот же конь оседлан у ворот…
Уехала жена
Уехала жена,
Друзья дают совет:
Расслабься, старина,
Милее дела нет.
Такой ведь тянешь воз,
Считай, имеешь право.
Свиданье не всерьез,
Невинная забава…
Видать, правы они:
Жизнь только раз дается…
А он считает дни
И ждет – когда вернется.
Здоровые стихи
Плохого нет в моем совете,
Подольше, друг, живи на свете.
Поставь болезни вне закона,
Лечись дорожкой стадиона.
(Бежать не можешь, так ходи
И за давлением следи).
И даже если ты седой,
Лечись холодною водой.
Чтоб жизнь не проходила мимо,
Улыбкой женщины любимой.
Унылой лени не сдавайся,
А светлым мыслям предавайся.
И свежим воздухом дыши,
И зависть выбрось из души.
Пусть в ней не будет места мести,
А только радостные вести.
Поэтому «Наш край» читай
И свои годы не считай.
Тоску развеяв, словно дым,
Здоровым будь и молодым!
Свидание
Они приходят в день когда
Привозят пенсию сюда.
Приходят или приезжают,
И в этот день лишь обожают
Они отцов и матерей.
А те, стыдливо у дверей
Встречают так сказать потомков
(Я слово не скажу «подонков»,
Не обвинитель, ни судья,
Всего лишь наблюдатель я).
Зачем здесь деньги старикам,
Ведь все что нужно им найдется.
И только слезы по щекам,
И сердце учащенно бьется.
Вот дань собрали, и привет.
Мол, повидались, слава Богу.
А старики им смотрят вслед
На опустевшую дорогу.
И остается пустота…
Точнее скажешь тут едва ли
Убийственная простота
И отмирание морали.
А старикам не спрятать глаз.
Как душ не спрятать обгорелых.
Такое видел я не раз:
Свиданье в доме престарелых.
Песня о газете «Наш край»
С портфелем, знавшим виды,
И книжкой записной.
Вчерашние обиды
Оставит за спиной.
Чтобы унять тревогу
Сквозь снегопад и тьму,
Отправиться в дорогу
По вашему письму,
В округе всем известный,
Солдат печатных слов,
Собкор газеты местной
Вас выслушать готов.
Журнал или газету,
Что хочешь выбирай,
Давно я выбрал эту –
По имени «Наш край».
Событья и проблемы,
Обычный круг забот.
И нет важнее темы:
Как Родина живет.
Прекрасны наши люди,
И дали, и холмы.
Здесь сердце не остудит
Дыханье злой зимы.
Шум города большого
И тишина полей.
Я все постиг душою,
В краю, что всех милей.
Читал отец и мама,
Теперь читаю я.
И преданно упрямо
Читает вся семья.
Меняют облик зданья
А в них иной уют.
И новые изданья
В киосках продают.
Но сердце не забудет,
И пусть летят года,
Она любимой будет
Сегодня и всегда!
Женщина, которую не любят
Истина уже давно известна:
Равнодушьем женщину погубят.
Ну, кому, скажите, интересна
Женщина, которую не любят.
Несмотря на холод невниманья,
Просит ласки, словно подаянья,
За любое нежное мгновенье
Она терпит ложь и униженье.
Как прекрасна и необходима
Женщина, которая любима.
Даже если скроет все от нас –
Ее выдаст блеск счастливых глаз.
Пусть придет любовь, как чувство жажды.
Распахни окно души для света.
Полюби кого-то хоть однажды,
Даже если любишь без ответа.
Среди связей прочных ли, ненужных
В мире чувств и подлинных, и мнимых
Пусть мужчин не будет равнодушных,
Пусть не будет женщин нелюбимых.
Каникулы для взрослых
Дни эти с тревогой встречаю
И слышу на каждом углу:
«Что, если по рюмочке чаю?
А ну-ка давайте к столу!».
Мы явно, друзья, не из стали,
Дням праздным пора затихать.
И, кажется, все мы устали,
Устали вот так отдыхать.
Рабы застарелых традиций,
Никак мы себя не щадим.
И чтобы дойти до кондиций,
Без меры и пьем, и едим.
А после итог беспощадный –
Здоровье уходит как дым.
И хуже всего, что наглядный
Пример подаем молодым.
Был пьян – совершил преступленье,
Нетрезвый – уснул за рулем.
Пора перейти в наступленье,
Задуматься, как мы живем.
Веселья и горя рассадник,
Ах, водка! Что зря обещать…
Не надо рубить виноградник
И что-то опять запрещать.
И можно ли нас переделать,
Чтоб только текло по усам…
Не знаю я, что тут поделать,
Пусть каждый решает все сам.
***
Как кобылица мчится жизнь,
Лишь сердце учащенно бьется.
Держись за гриву, друг, держись!
А что еще нам остается.
Пройди, как можешь путь большой.
И лишь бы сердце не устало.
Люблю тебя, ты чист душой.
Таких, как ты, на свете мало.
Всегда стихи мне легче прозы:
Отметина в моей судьбе.
И лишь предательские слезы
Мешают все сказать тебе.
Что это – старость? Врать не нужно
Коль жить умеем без конца.
Наполним же бокалы дружно
И, стоя, все за Григорца!
Посидим у печи
Холода – не беда,
Нынче печку уважу.
С ней, родимой, возиться приходит черед.
Заберусь на чердак я да выберу сажу,
И труба загудит-запоет.
Телевизор к чертям,
Там лишь кровь и страданья,
Всесоюзный распад и разброд.
Делят все по частям
От республик до зданий
И уже разделили народ.
А еще там опять разговоры о ценах.
Нет, мой сын, ты уж лучше послушай меня,
Посидим у печи, глядь, играет на стенах
Яркий отблеск печного огня.
Пусть тебе мало лет,
Расскажу откровенно
Про минувшую жизнь, про былые дела,
На баяне твой дед так играл вдохновенно,
Ну а бабушка первой плясуньей была…
Посидим у печи,
Слушай, маленький, слушай
Этот шелест ушедших годов.
А не то – помолчим.
Пусть согреются души
В ожиданье больших холодов.
Мой дед Каргин
Мой дед Каргин, конечно, из Каргинской.
Он был непрост, хотя и без затей,
Любил послушать полонез (Огинский),
Еще любил он книги и детей.
Я помню синий дым от папиросы,
И он во власти бесконечных дум.
И в этот миг наивные вопросы
Преподносил мой пятилетний ум.
Устало отбивал мои наскоки
Я ж нес с восторгом всяческую жуть:
«Директор школы наш такой высокий,
А он в колодце может утонуть?»
Уж как тогда не докучал я деду,
Мостясь на стуле рядом, на краю,
Он терпеливо вел со мной беседу
И тихо гладил голову мою.
…Мы утром с дедом двор скребли лопатой:
Считай, всю ночь гостила в нем пурга.
И нам зима дарила виновато
Свои неповторимые снега.
А ты не слушай
Лилось шампанское рекой,
Рекой хмельной, играющей.
И вот уже я не такой,
Какой я был вчера еще.
Душа – костер среди пурги!
И я прошу заранее:
«Ах, дорогая, помоги,
Спаси от возгорания!»
Не то, что я боюсь огня,
Опасного и душного:
Верни мне прежнего меня,
Такого равнодушного.
Себе я нравился такой,
А нынче – безобразие…
Ах, дорогая, успокой,
Скажи, что все фантазия.
Ведь перед честными людьми
Такое разыграется…
Но ты не слушай – обними –
Пусть пламя разгорается.
Запретная любовь
Тянулись тихо дни
И жизнь уныло длилась.
Но встретились они –
И все переменилось.
Все это как-то вдруг,
В какое-то мгновенье.
Прикосновенье рук
И судеб столкновенье,
Переплетенье душ…
Подумаешь всего-то.
Но он же чей-то муж,
Она жена кого-то…
Запретная любовь –
Пьянящая отрава,
Запретная любовь,
Ты не имеешь права.
Но вдруг согреет кровь,
Как солнца луч в ненастье,
Запретная любовь,
Украденное счастье.
Вальс
Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три!
Школьный вальс до утра, до зари.
Белый танец. Все словно во сне:
Ты сама вдруг подходишь ко мне.
Я, краснея, смущенно молчу.
- Ничего, – говоришь, - научу…
Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три!
Шепчешь ты: «На меня не смотри,
Лучше музыку слушай, чудак,
Мы же с ритмом не сладим никак!»
Как же мне не смотреть, если вот:
Твой изящно очерченный рот,
А глаза твои, эти глаза,
Я так много о них мог сказать!
Мне щекочет горячий висок.
Твоих мягких волос завиток.
Танцевать научусь, а пока
Я тебя обнимаю слегка.
А пока я, забывшись вконец,
Слышу музыку наших сердец.
Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три!
Школьный вальс до утра, до зари.
До зари, до сияния дня
Пусть же кружит тебя и меня.
Об этом ты не знаешь, Евдокия
Твоя походка женщины красивой
Свой след в моей оставила весне.
Об этом ты не знаешь, Евдокия,
Хотя, возможно, помнишь обо мне.
Что был такой-то и такого роста,
Что где-то здесь когда-то жил и рос,
Потом уехал (это ведь так просто),
Потом совсем куда-то черт унес.
И пусть я не назвал тебя любимой,
«Спасибо» я сказал тебе не раз.
За все за то, что не было и было,
За глубину больших и серых глаз.
За то, что по немыслимым дорогам
Незримая со мною рядом шла,
За то, что я тебе обязан многим.
Такие, Евдокия, вот дела.
Пусть мне твердят: есть женщины другие,
Но вслед тебе по-прежнему гляжу.
Об этом ты не знаешь, Евдокия,
И я тебе ни слова не скажу…
Госпожа занавеска
У чужого окна
Без причины я веской.
Твоя жизнь не видна
За сплошной занавеской.
Почему же всегда
Твое сердце так бьется,
Если вдруг иногда
Мне пройти доведется?
Видно, ты лишена
Жизни яркого блеска…
Это ваша вина,
Госпожа занавеска.
Видно, не про меня
Твоих губ очертанье,
Еще не было дня,
Чтоб о них не мечтал я…
Мне б ударить в окно
Сумасшедшею птицей!
Только знаю одно:
Так уже не случится.
Между нами она –
Ткань и легкая леска.
Между нами стена –
Госпожа занавеска.
«Не упадет на землю та звезда…»
А.В. Калинину
Он вышел к нам, высокий и седой,
Он добрым взглядом нас слегка измерил,
И старый дом над тихою водой
Гостеприимно распахнул нам двери…
И незаметно время потекло.
Вот час, другой и третий – было мало,
И всем вдруг становилось так тепло,
Когда лицо улыбка озаряла…
Он с нами говорил накоротке
О книгах, жизни, Шолохове, Доне.
И наши души он держал в руке,
Как держит пахарь зерна на ладони.
А за плечами трудные года,
Великий труд, сравнимый с чувством жажды…
Не упадет на землю та звезда,
Которая над ним взошла однажды.
Одиночество
Мне говорила мать: «Держись, сынок,
За доброту, а злость ничто не значит».
Я думаю о тех, кто одинок,
О ком никто не думает, не плачет.
Кому никто не скажет этих слов,
А суета все больше, да морока,
И новый день кому совсем не нов,
А так похож на отбыванье срока.
И ты уже в обилии седин,
И кто скажи за это все в ответе,
Что ты живешь как перст, совсем один,
Совсем один на этом белом свете.
И для тебя цвела любви весна,
И для тебя сияло жизни лето,
Как так случилось, в чем твоя вина,
Не вправе я судить тебя за это.
Пусть настигает дружеская весть,
Будь поутру звонком родных разбужен.
Как хорошо, что кто-то рядом есть,
Какое счастье: ты кому-то нужен.
Кольцо
Приходит кольцо не снимает,
И руки на плечи кладет,
И нежно ее обнимает,
А дома жена его ждет.
И радости краткой мгновенья,
И счастьем сияет лицо.
И прочь все тревоги, сомненья,
И только вот это кольцо.
Безжалостно и откровенно
Невидимой цепи звено:
«Не твой он, не твой», непременно
Напомнит, коснувшись, оно.
Нужна ты, пока молодая,
И горя успеешь хлебнуть.
И легче всего, осуждая,
Ей в спину булыжник швырнуть.
Мужчина, его не убудет,
Они ведь живут, как хотят.
Мужчина, его не осудят.
А ей ничего не простят.
Любой здесь вопрос без ответа,
Никто не подскажет, как быть?
И кто только выдумал это:
Женатых украдкой любить.
Политолог дед Василий
Пусть стар уж дед Василий,
Не в тягость мир ему,
Без видимых усилий
Оценку даст всему.
Уже как кони в мыле
Бегут его года.
Когда легко мы жили?
Считай, что никогда.
Ну разве так, немножко,
В какие-то века,
Когда росла картошка
Без этого жука.
Одно я твердо знаю,
И с этим не уснуть,
Как жить мы начинаем,
Так жди чего- нибудь.
Не помню тех фамилий,
Как получили «болт»
(Наш дедушка Василий
Хотел сказать дефолт).
Америка большая
И надо с ней дружить.
Вот только б не мешала,
Другим давала жить.
Упали с полки книжки,
Возьму да подниму.
А голубые фишки?
Я что-то не пойму.
Упали, так упали,
Кто будет поднимать?
Вот только б не проспали
Россию, нашу мать.
Пора бы расходиться,
Не выслушать всего.
Пусть дед наговориться,
Кто слушает его.
И я покорно внемлю,
Его девиз любя:
«Держись за эту землю,
Надейся на себя».
Катаракта
Я уже почти зачах
И не видел мир безбрежный,
Но хирурга скальпель нежный
Свет зажег в моих очах.
Операции мгновенья,
Человек и божество.
И звучит как утешенье
Голос бархатный его.
Маленькое сердце
Подрастает мальчишка,
Пусть растет молодцом.
Только весел не слишком:
Мать рассталась с отцом.
Так уж в жизни бывает
И печаль без конца.
Он ведь все понимает,
Гладит фото отца.
Сердце трепетно бьется
И с надеждою ждет:
Может папа вернется.
Может папа придет.
Дни мелькают упрямо.
Они с мамой вдвоем…
«Ничего, - скажет мама. –
Как-нибудь проживем».
Когда вырастет, сможет
Отпустить эту боль.
В сердце маленьком тоже
Есть большая любовь.
Льстецы
Вчера не узнавали вас,
Но вы взошли на трон…
Как пелена упала с глаз:
Бегут со всех сторон.
Вас почитают, как отца,
Без вас, мол, не прожить,
И восхваляют без конца,
И так хотят дружить…
На все готовы для князей,
Но дело их табак:
Они похожи на друзей,
Как волки на собак.
И пока с вами ваша власть –
Они у ваших ног…
Не приведи Господь упасть,
Тогда иной итог…
И лести липкая халва,
Опасней, чем навет.
Как верить хочется словам,
Которым веры нет.
Бабушка
Рядом с ней я рос, забот не зная,
Разливался голос мой, звеня.
Бабушка любимая, родная,
Хорошо, что есть ты у меня.
Ты учила зря не обижаться:
Жизни колесо не обгонять.
Как при встрече с ведьмою держаться,
И всему, что так полезно знать.
Времени того ушли приметы,
В детство навсегда закрыта дверь.
Были в нем подушечки-конфеты,
Не было того, что есть теперь.
Нет той груши, что росла до неба,
Да и сам я с непростой судьбой.
Ничего не ел вкуснее хлеба,
Хлеба, испеченного тобой.
Для тебя, ребенок, этот стих,
Знай с пеленок, в свой вступая век,
Если любишь бабушек своих,
Значит ты приличный человек.
Отцовский баян
Как будто хочешь молвить что-то,
И все ж молчание храня,
С улыбкой с фронтового фото
Сквозь годы смотришь на меня.
И писем желтая бумага
Всего не скажет никогда.
Медаль осталась «За отвагу»
И орден «Красная Звезда».
Потом, как все, мы трудно жили,
Ты верил в правду до конца.
Мы никогда не говорили
О чувствах сына и отца.
Какое мне подскажет средство:
О чем ты думал на войне?
К тому ж не «Жигули» в наследство,
А свой баян оставил мне.
Так что с того, не в этом дело,
Пройдусь по кнопкам не спеша.
И вот уже звучат несмело
Твои в нем песни и душа.
Разговор
Говорю я с юным
Искренне вполне:
С кем ночами лунными
Был наедине.
Принимать решения
Вместе сквозь года,
Строить отношения
Раз и навсегда.
Всем такая нравится,
Мимо не пройти,
Всем нужна красавица
Глаз не отвести.
Мне ответить нечего
Юный человек,
Красота до вечера,
Доброта навек.
Мы судьбы не знаем,
Нелегко подчас.
Мы ли выбираем?
Выбирают нас?
Не представлю даже
Как это бывает.
Сердце все подскажет.
Только сердце знает.
Светит сквозь ненастье
Нежный тихий свет,
И приходит счастье,
А быть может – нет?
Пьяный марш
(Баллада о нетрезвом поколении)
Мы, как пьяная рать,
Что шагает не в ногу.
Выпивать – умирать,
Не почуяв тревогу.
Выпивать – убивать,
Все в себе понемногу.
А была ведь любовь.
Что осталось?
Ничего, только боль.
И усталость.
Не пришлось на войне
За победу сражаться.
Мы утонем в вине,
Если не удержаться.
Только трезвость основа –
Без нее не начать
Будет русское слово,
Затихая звучать.
Будут беды большие?
Я гадать не берусь,
Но нагрянут чужие
И закончится Русь.
Будет точка в судьбе,
Будто черт нас ухватит,
Коль не скажем себе:
Все. Достаточно. Хватит.
Оглянемся вокруг,
Как все катится к тризне.
Мы приехали, друг,
Поворачивай к Жизни!
Внук
Наступила в жизни веха,
Ну и день – скажу я вам.
К нам впервые внук приехал.
Не под силу все словам.
Дед, держи! С бесценной ношей
Свой порог переступлю…
Незнакомый, мой, хороший,
Как же я тебя люблю.
Всю родню он вместе сводит,
Больше весел, чем сердит.
Он пока еще не ходит,
Но зато уже сидит.
Что за сила притяженья:
Вновь семья с ним встречи ждет.
Планетарное движенье
Вокруг солнышка идет.
И летят, летят мгновенья.
Кроха в солнечном венце…
И улыбку умиленья
Каждый носит на лице.
Любовь на фоне коррупции
Без совести, молитвы,
Такое вот коварство,
Зубами, словно бритвы,
Рвут тело государства.
Как черви копошатся
И пожирают плоть.
И надо бы вмешаться
До выжиганья вплоть.
Пока резвятся воры,
Все о борьбе галдят.
Одни лишь разговоры…
Они же нас съедят.
Какое наше дело,
Мы – кони в борозде.
Но как же надоела
Коррупция везде.
И что сказать, подруга,
Быть может нам пройтись.
И, видно, друг без друга
Совсем не обойтись.
Идут туда, где дачи,
Где истина в вине.
Решать свои задачи
Пристойные вполне.
И сердце бьет, как молот.
Гори любви звезда.
Пусть он уже не молод,
И ты не молода.
Любовь как неизбежность
И как итог всего.
Пусть торжествует нежность
И больше ничего!
Не убивай
Он сел за подогретый ужин,
Взглянув на круглый твой живот,
Сказал: «Ребенок нам не нужен…»
А тот, который обнаружен,
Внутри тебя уже живет.
«Вот деньги, завтра же к врачу.
Учти, я вовсе не шучу.
Все это блажь и дурь твоя.
Он – или я!»
Пылает вся душа в огне.
Ответь ему: «Он дорог мне!»
Кричи, сражайся, ты же мать.
Кто жизнь не может отнимать.
Врач носит белую одежду,
И все ж не верь, не прерывай
Свою мечту, свою надежду
Не отдавай, не убивай!
Новогодний экспресс
У судьбы к нам свое отношение,
И не помню, где вычитал я:
Всем ниспослано утешение –
Это родина и семья.
Ничего не дается на блюде,
Но сердца все ж надеждой стучат,
Пусть нас радуют близкие люди.
И не близкие не огорчат.
Пусть уходят печали и горести,
Лишь слегка погрустим об одном,
Словно поезд немыслимой скорости
Жизнь летит, как пейзаж за окном.
Вот и год – полустанок, мгновенья,
Вдаль несет и несет колея.
Ничего не имеет значенье,
Лишь улыбка и нежность твоя.
Не спеши в этот миг, с Новым годом,
Тихо дремлет и речка, и лес.
И сверкающих звезд хороводом
Очарует нас вечность небес.
Здесь хутор был
Здесь хутор был, большой колхоз,
Теперь на волка лишь охота.
А сельский клуб травой зарос,
И в нем овец содержит кто-то.
Колодец вычерпан до дна,
И сердце сожаленьем сжалось.
Старушка древняя одна
На белом свете задержалась.
Ей грустно так порой в ночи,
Остались лишь за труд медали,
Да трепет огонька свечи.
Все провода давно уж сдали.
Лампады свет под образами,
В трудах ее начало дня,
И слабозрячими глазами
Глядит на мир и на меня.
«На огороде я с утра.
Что в будний день, что в выходные.
Перед Всевышним мне пора
Ответить за грехи земные.
Хозяев новых не вини,
Такое воспитали племя.
Сказали как-то мне они:
Отстала ты – другое время.
А уж за ради барыша,
Готовы на любое дело.
И вопрошают: где душа?
Она, как птица, улетела».
Звучат во мне ее слова,
Их боль и горечь я приемлю.
Глядишь, а сытая Москва
Уже скупила нашу землю.
Такая жизнь, закон таков,
Считайте прибыль и затраты.
Но пожалейте стариков.
Они ни в чем не виноваты.
Контора
Контора мелковата,
Начальник мелковат.
Не то чтоб виновато
Пьет кровь пяти ребят.
Он был мужик, что надо,
И вроде бы простак.
Но власть, ведь, не награда,
Испортит только так.
Жует, всех унижая,
Начальственный свой хлеб.
Себя воображая
Вершителем судеб.
Вдруг скажет: слишком гордый,
С тобой не по пути.
Эх, взять бы, плюнуть в морду,
Да некуда идти.
Ах, тихая контора,
Пришел, так не вопи.
Пружиной до упора
Сжимайся и терпи.
Ах, сонный городишко,
И все ж умнее будь,
Ты – молодой парнишка,
Свали куда-нибудь.
Лети в любые дали,
В большие города,
Туда, где и не ждали,
Чтоб быть собой всегда.
Зимний прогноз
Вопросы, ответы,
прогнозы,
Суровой ли будет зима,
Как долго продлятся
морозы,
Укроет ли снегом дома?
В предзимней тревоге округа:
Что станет, мол,
солнце бедней.
Что делать?
Любите друг друга,
Любите друг друга сильней.
Пусть жалит мороз
злее перца,
Но верил полярник Седов,
Что только влюбленное
сердце –
Спасение от холодов.
И если уж стужи боитесь,
То вы, несмотря на года,
Отчаянно, страстно влюбитесь,
Хоть на зиму, хоть навсегда.
Завет
Где горели поцелуи,
Ты шагаешь вновь устало.
Ледяного ветра струи
Там, где сердце трепетало.
В стороны года умчали…
Виноват ли? Виновата?
И терзают вас печали,
Потому, что нет возврата.
Юный, в жизнь вступай отважно.
Вопреки тревогам мнимым.
Остальное все не важно:
Ты люби и будь любимым.
Девятое мая
Сегодня мая день девятый,
Который чтим и помним
свято.
И вся страна в поклоне
низком
Перед солдатским
обелиском.
Спасибо вам, отцы и деды,
За негасимый свет Победы,
За то, что выстоять
смогли,
За то, что Родину спасли.
***
Тот май, он с нами навсегда,
Как белый сад с пчелиным роем.
По всей России поезда
Везли домой живых героев.
Дыхание поля
Да, город рай. И я бы тоже
Здесь бросил якорь и затих,
Любя изысканных прохожих,
Роскошных женщин городских.
И все ж, завидуя немножко,
Я весь в селе, где всем знаком.
Здесь лапку спозаранку кошка
Шершавым моет языком.
И ранний гость не будет драмой:
Теплом доверчиво дыша,
Весеннею оконной рамой
Открыта сельская душа.
Растут чабрец, полынь и мята,
Замедленно теченье дней.
Здесь тишиной душа объята
И небо звездное видней.
Вот улицей ночной бреду я
(Не спит один столетний дед)
Я почтальонку молодую
Учу водить велосипед.
Учитель, видимо, неважный,
Но тем прекраснее итог.
Не едем, а летим отважно
И падаем в соседний стог…
Люблю село за эти горки
И за тропинку у реки.
По ней в последний день уборки
Идут купаться мужики.
Идут, о чем-то тихо споря,
Свинец в натруженных руках…
И жаркое дыханье поля
Еще горит на их щеках.
Ростов
Нет картины приятней для взора –
В ярком золоте купол собора.
И по Дону, теряясь вдали,
Все плывут и плывут корабли.
И размах городских площадей,
Город добрых, веселых людей.
Дремлют в ножнах музейных клинки,
Свои песни поют казаки.
Город тихих бульваров, мостов,
Наш любимый, прекрасный Ростов!
Будет рад он увидеться с вами,
Ведь о нем не расскажешь всего.
Приезжайте – узнаете сами:
Почему мы так любим его.
Уныние
Уеду я в глухую тишь,
И знаю, ты не навестишь.
Неприхотливое жилье –
Со мной уныние мое.
Деревня, сонная река,
Сюда я возвращусь не скоро.
Здесь так естественна тоска
Огромных луж, кривых заборов.
И хоть уже начало дня
От сумрака угрюмы стены.
Никто не убедит меня,
Что будут в жизни перемены.
И разное творят вожди,
Что б зря народ не волновался.
Одни – что кризис позади,
Другие – он не начинался.
А глянешь вверх – уныла высь.
Нет, без любви не обойтись.
Я видел девушку, она
Непозволительно стройна.
И с ней мы встретились глазами.
Ведь что-то будет между нами?
И хоть расклад еще не ясен,
Мне кажется, что мир прекрасен.
И я люблю его при том,
Что с ней расстанемся потом.
Осеннее танго
Кленовый желтый лист
Уже готов сорваться,
Лишь ветер налетит порывистой волной.
Я верю в грусть вождя,
Нетрудно догадаться,
Что лето, уходя,
Прощается со мной.
Осень – ты последняя просинь.
Осень, где-то там в облаках.
Осень, ты как первая проседь.
Осень, у меня на висках.
Природе не стареть, а только повторяться.
И стала холодней уже в реке вода.
И как же нелегко с теплом нам расставаться,
Как будто не придет к нам лето никогда.
Осень – ты последняя просинь.
Осень, где-то там в облаках.
Осень, ты как первая проседь.
Осень, у меня на висках.
