Когда уходил на задание

О нем мы знаем пока немного. Фамилия – Кривченя, зовут – Александр Иванович. Родился в 1919 году в деревне Верне, Жабинского района, Брестской области. Перед войной был студентом Московского института цветных металлов и золота имени М.И. Калинина.

В ПЕРВЫЕ дни войны Александр Кривченя ушел па фронт добровольцем и был зачислен бойцом в ОМСБОН НКВД. В марте 1942 года по заданию командующего Западным фронтом Г. К. Жукова из личного состава бригады были отобраны доб­ровольцы и сформировано четыре спецотряда. Их забросили в тыл врага на временно оккупированную часть территории Смоленской области. Отряды свое задание выпол­нили полностью и получили приказ на выход в располо­жение наших войск.

Три отряда взяли курс из-под Смоленска на город Юхнов, Калужской области, где и должны были пересечь линию фронта. Однако 25 июня 1942 года радиосвязь командования бригады с отрядами была прервана. Принятыми мерами розыска узнать тогда о судьбе отрядов ничего не удалось. Приказом по бригаде 1 апреля 1943 года весь личный состав трех отрядов из действующих списков был исключен. Родственникам были разосланы извещения: «Пропал без вести в тылу врага при выполнении спец­задания».

А. И. Кривченя, когда уходил на задание, оставил ад­рес: Ростовская область, Кашарский район, совхоз «Профинтерн».

Нами установлено, что отряды 28 июня 1942 года были обнаружены фашиста­ми и в окружении приняли бой под деревней Спорное, Юхновского района. Калуж­ской области. Силы были не равными. Более ста бойцов погибли, около двадцати, тя­жело раненных и контужен­ных, попали в плен. Шесте­рым из них позже удалось бежать к партизанам. Они-то и рассказали нам о судьбе отрядов.

Сделать это нам удалось не сразу. Поиски велись по самым различным направле­ниям. По разным адресам нашим поисковым отрядом были разосланы десятки пи­сем. Полученные ответы по­степенно проясняли картину, рассказывали о судьбе спец отрядов, которые были исключены из состава действую­щих. Со временем удалось узнать о месте захоронения не вернувшихся с задания воинов.

На центральной усадьбе совхоза «Климовское» (Юхновский район, Калужская область) установлен обелиск в честь воинов, погибших на юхновской земле. На гранитных плитах высечены также имена бойцов из спецотря­дов НКВД. Среди них и бывший студент-доброволец Александр Иванович Кривченя.

Мы обращаемся к жителям совхоза «Профинтерн» и всего Кашарского района: если кому-то из вас хоть что-то известно об Александре Ивановиче Кривчене, напишите нам. Ведь недаром же, от­правляясь на опасное зада­ние, он оставлял такой ад­рес. Наверное, был тогда в совхозе «Профинтерн» близ­кий ему человек, и юноша хотел, чтобы в случае гибели, туда сообщили о нем.

Просим включиться в по­иск и красных следопытов местной школы.

Пишите по адресу: 143.010, город Балашиха, Московской области, улица 40-летия По­беды, дом 3, кв. 11, Леониду Денисовичу Картошкину.

Л. КАРТОШКИН, руководитель поискового отряда, г. Балашиха

«Слава труду» № 68 14.06.1990

Здесь был его дом

14 июня этого года в «Славе труду» была опубликована небольшая заметка «Когда уходил на задание». Ее автор Л. Картошкин – руководитель одного из поисковых отрядов города Балашиха, Саратовской области – обращался с просьбой к красным следопытам, всем жителям совхоза «Профинтерн» сообщить что-либо о судьбе родных и близких А.И. Кривчени, геройски погибшего при выполнении боевого задания в июне 1942-го год деревней Спорное калужской области.

Скупые строки газетной информации взволновали меня. Да разве только меня. По всему нашему совхозу пошли разговоры, толки. Люди, особенно, кто постарше, гадали, напрягали память, кто же он – Александр Иванович Кривченя? Судя по фамилии, нездешний. Тогда откуда, какими путями занесла его судьба в совхоз в те далекие предвоенные годы?

А то, что такой человек здесь жил, сомнений быть не могло. Ведь как писал Картошкин, боец ОМСБОНа НКВД Александр Кривченя, уходя на задание, оставил на всякий случай довольно точный адрес: Ростовская область, Кашарский район, совхоз «Профинтерн». Однако почему в адресе не указана фамилия человека, кого именно следовало уведомить на случай гибели Кривченя? Вопросы, вопросы. И уже не мог я просто так отделаться от мысли попытаться найти ответы на них.

Бывшая центральная усадьба совхоза «Профинтерн», которая до войны находилась невдалеке от хутора ленинского, была в 1959 году перенесена в хутор Вишневый, где находится по сей день. Стал расспрашивать старожилов, мысленно перебирая всех ее бывших жителей, искать с ними встречи.

Вначале поиски не дали никаких результатов, потерял, было, надежду. Но вот однажды тихим июньским вечером привела меня дорога к односельчанину Николаю Андреевичу Солопу.

- Кривченя? – переспросил он, внимательно выслушав меня. – Что-то не припомню такого. Хотя, постой, у нас до войны в совхозе беспризорники жили. С двумя из них – Макасом и Пальгой я даже дружбу водил. Они были мне ровесники. А вот третий их товарищ по кличке Сандей чуток постарше нас был. Мы играем, проказничаем, а он, помнится, все под конюшней сидит да читает. Фамилия у него была какая-то «крученная», ненашенская. Впрочем, какие фамилии, тогда ведь все друг друга больше по-уличному звали. А о беспризорниках-ребятах и говорить нечего: у каждого своя кличка была…

Рассказ Николая Андреевича явился той ниточкой, дернув за конец которой, обычно разматывается весь клубок. И вот по его доброй подсказке новая встреча – с ветераном труда Евдокией Дмитриевной Даниленко.

Евдокия Дмитриевна родом из соседнего села Усть-Мечетка. В марте 1937 года 17-летней девчонкой пришла она на работу в совхозную столовую, что находилась на центральной усадьбе хозяйства. Надо сказать, что перспектива работать в совхозе привлекала многих молодых людей из окрестных сел и хуторов. Ведь за труд здесь платили деньгами, давали общежитие и вдобавок ко всему кормили раз в день почти что бесплатно.

И вот, работая на кухне, обратила Евдокия внимание на ладно скроенного, крепенького парнишку, который в числе других детдомовцев питался в совхозной столовой. Было в его внешности, характере, манере держаться много такого, что выделяло его среди других. Темные, умные глаза, округлое лицо, независимый, гордый, хотя и порядком ершистый. Но если к Сандею по-доброму, он готов отдать последнее, горы, как говорится, перевернуть. Был он первым помощником кухарок: таскал воду из колодца, колол дрова. Женщины по-матерински жалели отзывчивого, трудолюбивого парнишку: нет-нет да и припасут для него что-нибудь вкусненькое, лишний черпачок каши в тарелку положат.

Когда Евдокия Дмитриевна услышала слово «Сандей», ужасно разволновалась.

- Сандей… - повторила она негромко вслед за мной. – Так это же он – Саня Кривченя! Как, однако, жаль, что он погиб, замечательный был парень. Ну, почему, скажи, все же гибли в войну лучшие из лучших? Или я не права?...

И Евдокия Дмитриевна принялась вспоминать. Сандей был очень интересным собеседником, многое знал, понятно рассказывал. А вот о себе рассказывать не любил. Но как-то разоткровенничался:

Незавидной оказалась у паренька судьба. Отец бросил семью, когда Санька был еще ребенком. Потом умерла мать. Подростка определили в детский дом в селе Каменка, нашего же. Кашарского района.

В детдоме свои законы. Подрастая, Санька становился все более дерзким, строптивым, часто дрался, не спуская никому обид, вел себя вызывающе в школе с учителями. Детдомовская ребятня признала за Сандеем лидерство.

Возможно, еще бы долго терпели в детдоме Санькины выходки, если бы не директор. Подобрал он все же ключик к душе Кривчени.

С пой поры Сандея будто подменили. Паренек стал намного серьезнее. Седьмой класс окончил на отлично. В 1935 году А Кривченя поехал по распределению в совхоз «Профинтерн», где требовались рабочие.

А вот что припомнила бывший бригадир свиноводов откормочной фермы совхоза, ныне пенсионерка Галина Остаповна Надтока:

- У нас на ферме его Шуриком звали. Среднего росточка, плотного телосложения, нос чуть приплюснутый. Симпатичный, видный из себя. А за ухом у него был шрам. У нас на ферме работала девушка, с которой Шурик дружил – Аня Бородаенко.

Она, Анна Бородаенко, пришла работать на откормочную ферму из села Криворожье. Здесь они и встретились, приглянулись один другому, друг друга полюбили чистой большой любовью. Часами, бывало, сидят и смотрят – не насмотрятся друг на друга. Аня была красавицей, с темнорусой, ниже пояса косой.

Почти каждый вечер после работы спешил Санька к девушке на свидание. А ведь надо было прошагать пять километров на откормочную, да пять – обратно.

Этот факт из жизни А.И. Кривчени неожиданно подтвердит мне потом и бывший управляющий откормочной фермой ветеран войны и труда Максим Алексеевич Спинжар.

- Да, что было, то было, - скажет он задумчиво. – К нам в общежитие, где жили девчата, действительно ходил детдомовский парень…

В ходе поиска данных об Александре Ивановиче Кривчени была у меня встреча и еще с одним человеком – пенсионером Николаем Александровичем Мась.

- Помню хорошо, Сандей чуть постарше меня был, - начал он свой рассказ. – Я еще в школе учился, а он уже работал. Знали в хуторе Саньку как самого грамотного человека. Надо, к примеру, оформить какие-нибудь деловые бумаги, директор совхоза за Кривченей посылает. Все люди к нему обращались, если допустим, надо куда-то прошение написать. И еще был паренек на редкость добрым, не терпел когда обижали малых, слабых. Обязательно вступится, если даже на силенку расчета не было.

А однажды люди посоветовали мне съездить в Кашары – к Степану Платоновичу и Антонине Васильевне Еруновым. В сельском Совете дали машину. Еруновы встретили очень приветливо. Вот что услышал я от Степана Платоновича.

Саша был толковым, грамотным, во многих вопросах разбирался так, как иной с высшим образованием не разберется. Наверное, потому, что много читал. Работал вначале прицепщиком, скотником. А потом определили его в ученики к Степану Платоновичу – стал Санька постигать токарное дело. Расторопным, способным оказался учеником. Одновременно, по совету своего наставника, записался Александр в вечернюю школу. Степан Платонович, кстати, тоже там учился.

Поздно вечером, после уроков, он обычно приводил Саньку к себе домой. Антонина Васильевна стремилась накормить их повкуснее. Иной раз, жалеючи, и одежонку парнишке стирала, штопала.

Осенью 1939 года С.П. Ерунова призвали в армию. Привязавшийся душой к нему парнишка стал писать письма в воинскую часть. Потом переписка неожиданно оборвалась.

Как сложилась судьба А.И. Кривчени дальше?

В середине того же 1939 года разошлись-разминулись его пути-дорожки и еще с одним хорошим, близким ему человеком – Е.Д. Даниленко. Евдокию Дмитриевну послал совхоз в город на шофера учиться. А когда в начале 1940 года вернулась она домой, Саньки в хуторе уже не было.

Люди рассказывали, что с центральной усадьбы он перебрался на ферму №1. Здесь встретился и близко сошелся с таким же. Как сам, детдомовцем. Сговорившись, они ушли в село Киевское соседнего Киевского района, где у нового товарища жила какая-то дальняя родня. А уже оттуда оба подались в Подмосковье. Знать, взяла верх в душе Саньки неистраченная тяга к знаниям, к учебе, желание повидать большой мир, родные места.

А что же Аня, невеста Кривчени? Ей стали приходить длинные, теплые письма. Получит весточку – такая счастливая ходит, говорила Е.Д. Даниленко.

Но вот как-то летом следующего года, как рассказывала дальше Евдокия Дмитриевна, увидел Аню один из прикомандированных с Украины шоферов, влюбился, как говорят, с первого взгляда и, не долго думая, заслал к девушке в общежитие сватов. Как не уговаривали ее подруги согласиться: жених был очень даже неплох и нравом и с лица, но Аня так и не согласилась. «Мне Саша дорог, наверное, к нему уеду. Куда иголочка, туда ведь и ниточка» - сказала она. И вскоре действительно уехала.

С тех пор следы А.И. Кривчени и самой Анны затерялись. Правда, однажды, уже после войны, Аня появилась в совхозе. Всего полдня погостила у своего брата Иосифа, собрала свои, оставленные для сохранения вещички и снова уехала. Куда? К кому?

Иосифа давно уже нет в живых. Уж он-то, наверняка, смог бы ответить на эти вопросы и даже более подробно рассказать о судьбе сестры.

Каждому, с кем довелось беседовать, в течение почти полуторамесячных поисков нужных сведений, я вначале, конечно же, пересказывал содержание заметки Л.Картошкина, опубликованной в «районке». Очень трогало, как откликались на это сообщение люди, мои земляки. Сколько было сожалений по поводу того, что Саня Кривченя погиб, не обошлось и без скупых печальных слез. И то верно: терять хороших и добрых людей горько. Очевидным стало и то: таких людей не способно вычеркнуть из благодарной людской памяти время.

Видимо и для него, Александра Ивановича Кривчени, беспризорного, без роду- племени паренька не было роднее, ближе людей, приютивших его когда-то, не было роднее и ближе кусочка земли, чем наш совхоз «Профинтекн». Здесь был его дом. И именно потому, уходя на задание, и оставил он такой адрес, адрес своего дома. За эту землю он погиб.

Память об И.А. Кривчене должна быть увековечена. Считаю, что его имя, как нашего земляка, должно быть занесено на доску местного мемориала солдатской славы.

Е. Казьмин, совхоз «Профинтерн»,

Слава труду, 1990, 22 сентября